В начале ноября в Варшаве на Виленской площади на месте, куда планировалось вернуть памятник польско-советскому боевому братству, неожиданно появился монумент в память «жертв Майдана». Это вызвало взрыв возмущения, но возмутило поляков не глумление над памятью десятков тысяч красноармейцев, павших при освобождении Польши от фашизма. В комментариях, оставленных на сайте кresy.pl, читаем: «Это издевательство. Майдан – по-украински «площадь». На «майдан» украинцы зазывали всех поляков перед их убийством [во время Волынской резни. – Авт.]. В некоторых деревнях так до сих пор называются участки, где покоятся останки поляков в болотах».
Чуть раньше в Польше блокировали проект установки в Кракове памятника красноармейцам, погибшим в польских концлагерях в 1919-1923 годах… Мы не собираемся «чтить память русских жертв, как мы чтим память немецких солдат, погибших на польских землях», заявил по этому поводу мэр Кракова Яцек Майхровски (Jacek Majchrowski).
Чтобы понять, о каких жертвах идёт речь, расскажем о втором по величине польском концентрационном лагере, который располагался в районе города Тухоля. Его построили немцы во время Первой мировой войны, а с 1919 года поляки стали сгонять туда русских красноармейцев, бойцов украинских и белорусских формирований, гражданских лиц, симпатизировавших советской власти, а также интернированных офицеров Белой армии.
В декабре 1920 года представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Вележиньская писала: «Лагерь в Тухоли — это землянки, в которые входят по ступенькам, идущим вниз. По обе стороны расположены нары, на которых пленные спят. Отсутствуют сенники, солома, одеяла. Нет тепла из-за нерегулярной поставки топлива. Нехватка белья, одежды во всех отделениях. Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодных, голодных и уставших… После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают».
Из писем белогвардейцев, содержавшихся в том же лагере: «…интернированные размещены в бараках и землянках. Те совершенно не приспособлены для зимнего времени. Бараки из толстого волнистого железа, изнутри покрыты тонкими деревянными филёнками, которые во многих местах полопались».
В Госархиве Российской Федерации есть воспоминания поручика Каликина: «Еще в Торне про Тухоль рассказывали всякие ужасы, но действительность превзошла все ожидания. Представьте себе песчаную равнину недалеко от реки, огороженную двумя рядами колючей проволоки, внутри которой правильными рядами расположились полуразрушенные землянки. Нигде ни деревца, ни травинки, один песок. Недалеко от главных ворот — бараки из гофрированного железа. Когда проходишь мимо них ночью, раздаётся какой-то странный, щемящий душу звук, точно кто-то тихо рыдает… Когда наша армия интернировалась, то у польского министра Сапеги спросили, что с ней будет. «С ней поступят так, как того требуют честь и достоинство Польши», — отвечал он гордо. Неужели же для этой «чести» необходим был Тухоль?.. Через год 50% находившихся здесь женщин и 40% мужчин заболели, главным образом, туберкулёзом. Многие из них умерли. Большая часть моих знакомых погибла, были и повесившиеся».
Рассказывает красноармеец В.В. Валуев, попавший в этот лагерь в конце августа 1920 года: «Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 чел. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медикаментов».
В холодное время тухольский госпиталь напоминал конвейер смерти: польская общественная деятельница, член ЦК МОПР Польши, уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская писала о своей инспекции в Тухоль в ноябре 1920 года: «Больные лежат на ужасных койках, без постельного белья, лишь у четвертой части есть одеяла. Раненые жалуются на ужасный холод… Санитарный персонал жалуется на полное отсутствие перевязочных средств, ваты и бинтов… В лагере широко распространен сыпной тиф и дизентерия, которая проникла к пленным, работающим в округе. Количество больных в лагере столь велико, что один из бараков в отделении коммунистов превращен в лазарет. 16 ноября там лежало более 70 больных. Значительная часть на земле».
Смертность от ран, болезней и обморожений была такова, что, по заключению американских представителей, через 5-6 месяцев в лагере вообще никого не должно было остаться.
Эмигрантская русская пресса, издававшаяся в Польше, писала о Тухоли как о «лагере смерти». Газета «Свобода», выходившая в Варшаве, в октябре 1921 года сообщала, что к тому моменту в лагере Тухоля погибли 22 тыс. человек. Ту же цифру погибших приводит и начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского (военной разведки и контрразведки) подполковник Игнацый Матушевский.
В письме от 1 февраля 1922 г. в кабинет военного министра Польши И.Матушевский утверждал: «Из имеющихся в распоряжении II отдела материалов… следует сделать вывод — …побеги [из лагерей. – Авт.] вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22000 пленных красноармейцев)».
Начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского в 1920-23 г.г. был самым информированным человеком в Польше по вопросу о состоянии дел в лагерях военнопленных и интернированных. Он располагал исчерпывающими, документально подтвержденными и проверенными сведениями о смерти 22 тысяч пленных красноармейцев в лагере Тухоли. В то время в Польше еще не успели остыть страсти после известной ноты наркома иностранных дел РСФСР Чичерина от 9 сентября 1921 г., в которой тот в самых жестких выражениях обвинил польские власти в гибели 60.000 советских военнопленных.
Официальное подтверждение И.Матушевским факта гибели 22 тысяч русских военнопленных только в одном лагере (из почти полусотни лагерей, созданных в Польше. – Авт.) произвело эффект разорвавшейся бомбы. Впоследствии сведения Матушевского были подтверждены отчетами госпитальных служб.
Российские исследователи С.Стрыгин и В.Швед отмечают: «В сборнике документов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.» есть свидетельства, на основании которых можно сделать выводы о реальной смертности в Тухольском лагере. Это чрезвычайно важно, так как известно, что в 1919-20 гг. польские власти фактически не вели достоверного учета умерших в плену красноармейцев. Об этом заявляли уполномоченные Международного комитета Красного Креста (МККК), уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская и др. Несложные арифметические подсчеты показывают, что осенью 1920 года месячная смертность в Тухольском лагере составляла 20-25% от среднесписочного состава, т.е. от 1600 до 2000 человек».
Добавим к этому воспоминания местных жителей Тухоли. По их свидетельствам, еще в 1930-х гг. здесь имелось множество участков, «на которых земля проваливалась под ногами, а из нее торчали человеческие останки».
Вторая Речь Посполитая (1918-1939) создала огромный архипелаг из концентрационных лагерей, станций, тюрем, крепостных казематов. Он просуществовал сравнительно недолго, около трёх лет, но и за это время успел уничтожить десятки тысяч человеческих жизней. Будем помнить об этом.
Николай МАЛИШЕВСКИЙ
Источник: fondsk.ru
