Чем нынешний обвал рубля отличается от 1998 и 2008 годов?
Нынешняя девальвация рубля, сопоставимая с падением курса российской валюты во время предыдущих финансовых кризисов, скорее всего, вызвана действиями валютных спекулянтфов в преддверии перехода к так называемому плавающему курсу.
Однако время для очередных экспериментов с «невидимой рукой рынка» выбрано крайне неудачно: обвал рубля вкупе с повышением ключевой ставки ЦБ могут поставить крест на декларируемых планах импортозамещения в реальном секторе экономики.
Многие отрасли российской промышленности критически зависят от иностранных технологий, а стоимость денег для реализации проектов, и так немалая, теперь станет еще выше. Но на сей счет правительство и ЦБ хранят молчание.
1998: катастрофический сценарий
Кризис 1998-го тем, кто застал эти события, запомнился бесконечными очередями в обменных пунктах и ценами на товары повседневного спроса (например, чай и сигареты), которые переписывались по несколько раз на день — вместе с курсом рубля к доллару.
Девальвация образца 1998 года была без преувеличения катастрофической: всего за три недели курс взлетел втрое — с 6,29 рубля 15 августа до 20,83 рубля 9 сентября, после того, как 17 августа государство объявило дефолт по своим основным долговым обязательствам (в первую очередь ГКО).
Одновременно был провозглашен отказ от политики «валютного коридора», благодаря которой курс сравнительно долгое время удерживался в районе 6 рублей за доллар.
Помимо чисто внутренних причин кризиса, ряд экспертов еще тогда были склонны видеть корни дефолта и девальвации в финансовом кризисе в Юго-Восточной Азии. Утверждается, что именно в 98-м Россия впервые как следует почувствовала зависимость от мировой экономики.
Крах рынка ГКО и катастрофическое падение рубля незамедлительно спровоцировали банковский и политический кризис. Уже 23 августа подал в отставку премьер-министр Сергей Кириенко, после чего президент Борис Ельцин попытался вновь провести через Госдуму кандидатуру Виктора Черномырдина.
Оппозиционный парламент утверждать возвращение Черномырдина отказался. В отсутствии главы правительства курс доллара продолжал падать, пока, наконец, 11 сентября премьером не стал Евгений Примаков.
Формирование кабинета, в котором ряд ключевых позиций заняли представители левых сил, позволило начать реализацию пакета антикризисных мер, что на некоторое время привело к укреплению рубля (уже 15 сентября курс ЦБ составлял 8,67 рубля за доллар).
Однако к новому, 1999-му году рубль вновь перешагнул за отметку 20. К тому времени уже прекратили свое существование или оказались на грани банкротства такие активно игравшие на рынке ГКО «тяжеловесы» докризисного банковского рынка, как Инкомбанк, «СБС-Агро», «Московский», «Империал», не считая нескольких десятков более мелких игроков.
Для обычных граждан кризис 1998 года имел прежде всего мощнейшее психологическое воздействие. Казалось, что после короткой передышки середины 90-х годов, когда была достигнута стабилизация курса рубля и цен на потребительском рынке, возвращаются времена гиперинфляции. Именно тогда у многих быстро сформировался условный рефлекс: падает рубль – бежим скупать валюту.
На деле же резкое ослабление рубля стало серьезным стимулом для загрузки мощностей российской промышленности, которая приступила к импортозамещению по многим товарным группам. Уже в 1999 году появились первые признаки начинающегося экономического роста, на волне которых Россия вошла в новую, путинскую эпоху.
2008: «плавная» девальвация
В отличие от кризиса-1998, десять лет спустя, осенью 2008 года, события развивались не так стремительно. Проницательным аналитикам еще за год до этого было понятно, что ипотечный кризис в США, а также начавшийся перегрев мировых рынков сырья рано или поздно доберутся и до России, которой в разгар глобальных экономических потрясений не удастся стать «тихой гаванью».
Учитывая высокую закредитованность российских компаний в западных банках и фондах (на 2009 год сумма внешних выплат с учетом процентов превышала 163 млрд долларов), финансовый кризис просто не мог обойти Россию стороной.
Первые симптомы острой фазы кризиса появились еще в мае 2008-го, когда стали снижаться котировки акций российских компаний. А спустя несколько месяцев, после знаменитых заявлений Владимира Путина в адрес «Мечела» («послать доктора и зачистить все эти проблемы») и вооруженного конфликта с Грузией, фондовый рынок резко рухнул.
Одновременно началось падение мировых цен на нефть и металлы, а банкротство инвестиционного банка Lehman Brothers запустило кризис ликвидности в банках во всем мире.
Поддавшись панике на фондовом рынке, россияне бросились переводить свои сбережения, в том числе банковские вклады, в наличную валюту. Банки, в свою очередь, также почувствовали вкус к валютным спекуляциям, что еще более усилило спрос на доллары и евро и привело к усиленным валютным интервенциям со стороны ЦБ.
При этом многие компании столкнулись с необходимостью досрочного погашения обязательств, что распространяло кризис на многие отрасли реального сектора.
Уже к концу 2008 года кризис, поначалу выглядевший как сугубо финансовый, приобрел характер финансово-экономического.
В то же время принципиальным отличием этого кризиса от предыдущего стала совершенно иная роль государства. Если в 1998 году власти просто умыли руки, бросив банки и рубль на произвол судьбы, то осенью 2008-го правительством и ЦБ были предприняты без преувеличения беспрецедентные меры по предотвращению катастрофического сценария.
7 октября тогдашний президент Дмитрий Медведев сообщил, что банкам будет предоставлен субординированный кредит на сумму 950 млрд рублей не менее чем на 5 лет.
А вскоре после этого Госдума в экстренном порядке распространила полномочия Агентства по страхованию вкладов на корпоративный сектор, что позволило спасти тысячи малых и средних предприятий, чьи средства застряли на счетах проблемных банков. Рассказывают, что после этого решения парламента деньги в банки завозили большими грузовиками.
Тем не менее к концу 2008 года остановить развитие кризиса не удалось. Стоимость нефти опустилась ниже 50 долларов за баррель, что было прямой угрозой российскому бюджету, граница бездефицитности которого находилась на уровне 70 долларов за баррель.
В этих условиях руководство ЦБ объявило о начале «плавной девальвации», которая должна была увеличить рублевые поступления от сырьевого экспорта.
В результате с 31 октября по 31 декабря курс доллара снизился с 26,54 до 29,38 рубля, а курс евро – с 35,044 до 41,44 рубля. Пик снижения курса был достигнут в начале марта 2009 года, когда доллар дошел до исторического максимума 36,22, а евро – 45,37, после чего начался плавный откат. 31 декабря 2009 года доллар стоил 30,24 рубля, а евро – 43,39.
Кризис 2008 года породил немало катастрофических прогнозов. Но они не сбылись, хотя по итогам первого полугодия 2009 года ВВП России снизился на 10%, промпроизводство — на 15%, инвестиции — на 18%.
Однако уже к началу 2010 года в реальном секторе начался восстановительный рост, а ряд отраслей экономики (прежде всего торговля и АПК) кризиса почти не почувствовали.
Дело в том, что население в «нулевых» было не настолько закредитовано, как корпоративный сегмент или, скажем, средний класс Евросоюза и США, который принял на себя главный удар кризиса 2008 года. Поэтому россияне могли позволить себе продолжение «потребительского банкета».
Как результат, одним из главных драйверов восстановления отечественной экономики в 2010-2013 годах стал бурный рост потребкредитования по всей стране, а не только в столицах и городах-миллионниках. Банки активно «переваривали» ликвидность, полученную в кризис.
Но час расплаты рано или поздно должен был наступить: уже в середине прошлого года темпы потребкредитования стали падать, а многие банки столкнулись с быстрым ростом просроченной задолженности физлиц.
2014: обманчивое сходство внешних факторов
Нынешнее падение курса рубля, безусловно, имеет ряд общих черт с предыдущими масштабными девальвациями российской валюты. Вот только две из них:
1. Падение стоимости нефти. С конца прошлого года баррель нефти марки Brent подешевел более чем на четверть — со 112 до 82,7 долларов. За это же время рубль по отношению к доллару потерял почти 30% (снижение курса с конца прошлого декабря до сегодняшнего дня от 32,66 до 45,95 рубля за доллар), а по отношению к евро — около 21% (соответственно, 45,06 и 57,04 рубля за евро).
Зависимость курса рубля от мировой стоимости нефти — давно известный фундаментальный фактор. Поскольку российский бюджет верстается в зависимости от цен на нефть, девальвация рубля при их падении позволяет избежать наращивания бюджетного дефицита.
Однако объяснять нынешнюю стремительную девальвацию только падением цен на нефть нельзя. Как и любое сложное явление, падение курса рубля не сводится к единственному фактору.
В пользу этой гипотезы есть и чисто аналитические аргументы. По оценке ряда экспертов, при снижении стоимости нефти на 10 долларов курс доллара опускается на 1,5-2 рубля.
И если исходить из этого соотношения, нынешние почти 46 рублей за доллар — это слишком много: при действии одного только нефтяного фактора курс должен был составлять 37,2-38,7 рубля за доллар.
Но даже с учетом возможно начавшейся понижающейся коррекции после скачка на прошлой неделе возвращение к 40 рублям за доллар уже весьма проблематично – слишком уж резво подпрыгнул рубль.
2. Внешнеполитический фон. «Украинский фактор» в событиях вокруг рубля также, безусловно, внес свою лепту. Вспомним, что пролог к нынешнему раунду девальвации состоялся в феврале, когда параллельно с уходом Крыма из Украины в Россию и наращиванием антироссийской риторики на Западе доллар всего за месяц упал с 34,6 до 36,64 рубля, а евро – с 47,02 до 50,76 рубля.
Однако вслед за этим кратковременным всплеском последовала масштабная коррекция, и к середине лета курс обеих ключевых валют снизился почти до уровня начала года.
Новая волна увеличения курса пришлась на июль, когда на Донбассе и Луганщине начались активные боевые действия. А подхлестнуло падение рубля принятие Россией антизападных продуктовых санкций.
Но быстрый взлет евро и доллара по отношению к рублю произошел не сразу после начала «санкционной войны» в августе, а только в середине сентября.
Причем в середине октября, когда казалось, что курс вышел на очередное плато (41-42 рубля за доллар и 52-53 рубля за евро), произошел новый скачок: всего за несколько дней рубль обвалился так, что впору было вспоминать незабвенный 98-й. Как и тогда, обменные курсы в банках переписывали по несколько раз на день.
Но сводить этот без преувеличения катастрофический обвал только к внешнеполитическим факторам также весьма проблематично. Градус антироссийских настроений на Западе по-прежнему высок. Однако Россия не стала официально признавать результаты выборов в ДНР и ЛНР, что явно сразу бы привело к ужесточению санкций, а ожидаемого возобновления масштабных боевых действий в бывших восточных областях Украины не произошло.
Дальнейший обмен «санкционными любезностями» не исключен, но каких-то новых резонансных жестов с момента запрета ввоза пресловутых хамона и пармезана не последовало.
Сомнительные подарки реальному сектору
Все это наводит на соображения, что причины быстрого падения рубля следует искать не только во внешних факторах. На этом, к примеру, настаивает российское правительство: и министр финансов Антон Силуанов, и премьер Дмитрий Медведев в ряде выступлений уже обвинили в обвале курса валютных спекулянтов.
«Сегодня все аналитики признают, что рубль сильно недооценён. Этому способствовали в том числе и недобросовестные игроки. Результат — даже люди, которые далеки от биржевых торгов и от того, чтобы следить за всеми колебаниями курса, отправились в обменники», – заявил Медведев на заседании правительства 11 ноября, выразив надежду, что «движение курса перестанет определяться спекулятивной составляющей, тем более что фундаментальных причин для дальнейшего ослабления рубля не существует».
О том, что нынешние скачки рубля отчасти объясняются действиями спекулянтов, может, к примеру, говорить курсовая динамика последних дней. Всего за неделю, с 27 октября по 3 ноября, доллар вырос с 41,96 до 47,88 рубля, а евро — с 52,72 до 59,32 рубля при отсутствии каких-либо видимых фундаментальных факторов.
При этом, в отличие от 2008 года, когда «плавная девальвация» была декларирована в официальных выступлениях руководства ЦБ и правительства РФ. Сейчас Центробанк говорит о необходимости «предотвращения формирования устойчивых девальвационных ожиданий в условиях постоянного ослабления курса рубля» (цитата из пресс-релиза ЦБ от 7 ноября).
Однако объяснять скачки курса только действиями спекулянтов, опять же, было бы неверно – игра против рубля началась не на пустом месте. Резкое падение рубля совпало с завершением перехода ЦБ от определения курса в рамках так называемого валютного коридора, который действовал начиная с 1995 года, к плавающему курсу.
Если раньше ЦБ для поддержания рубля в границах бивалютной корзины проводил в случае необходимости валютные интервенции, то есть выбрасывал на рынок доллары и евро для покрытия спроса, то теперь ключевым параметром, на который будет ориентироваться Центробанк в своей политике, станет уровень инфляции.
О завершении перехода к новому принципу курсообразования было объявлено 10 ноября, и предшествовавшая этому «курсовая лихорадка» как раз и стала первой проверкой рубля на прочность в «плавающем» режиме.
При этом в дни, когда курс забирался вверх, ЦБ воздерживался как от валютных, так и от словесных интервенций. Последние у нынешнего руководства Центробанка вообще не в большом почете, в отличие от времен Сергея Игнатьева, когда «говорящей головой» финансового регулятора постоянно выступал нынешний министр экономразвития Алексей Улюкаев, на тот момент зампред ЦБ.
Идея отказаться от валютных интервенций возникла в результате кризиса осени 2008 года, когда ЦБ израсходовал на поддержание рубля около трети золотовалютных резервов, но от девальвации, пусть даже «плавной», российскую валюту это не спасло.
На первый взгляд, отдать судьбу рубля во власть пресловутой «невидимой руки» рынка – это верное решение, поскольку в ситуации падения цен на нефть постоянно поддерживать рубль из резервов ЦБ будет крайне проблематично. Тем более, что Центробанком уже заявлена «готовность увеличить валютные интервенции в любой момент».
Но если взглянуть на ситуацию с рублем с точки зрения реального сектора экономики, то академические рассуждения о «невидимой руке рынка» могут обернуться едва ли не катастрофическими последствиями.
В отличие от 1998 года, когда отечественная промышленность располагала еще вполне жизнеспособными советскими мощностями, сейчас многие предприятия критически зависят от импорта иностранных технологий и оборудования, которые покупаются, само собой, не за рубли, а за доллары и евро.
Если, к примеру, взять частный случай Северного Кавказа, то можно вспомнить, что ряд успешных проектов в АПК (птицеводческие предприятия ставропольской группы «Ресурс» на Ставрополье, интенсивное садоводство в Кабардино-Балкарии, «Дагагрокомплекс», и т.д.) здесь был реализован именно на зарубежных технологических платформах.
Поэтому падение курса рубля создает для подобных проектов дополнительные риски – если не ставит их на грань невыполнимости.
Но и это еще не все. Как известно, 31 октября ЦБ повысил так называемую ключевую ставку, то есть базовую стоимость предоставления кредитов для коммерческих банков, сразу на 1,5 процентных пункта – до 9,5%, при том, что в сентябре прошлого года этот показатель составлял всего 5,5%.
Для реального сектора, который и так не обласкан обилием длинных и недорогих кредитов, это в первую очередь означает очередное удорожание заемных средств.
В свете последних геополитических событий падение рубля вкупе с повышением ключевой ставки означают, что пресловутое импортозамещение, о котором чуть ли не каждый день докладывают чиновники всех уровней, оказывается под серьезным вопросом.
Как указывает все больше экспертов в сфере финансов, проблема в данном случае заключается в том, что российский ЦБ не несет ответственности за экономический рост, а значит, он волен принимать решения, которые этому росту напрямую препятствуют.
Однако можно поставить вопрос и в политическом контексте: не похожа ли нынешняя ситуация в финансовой политике на тот случай, когда правая рука не знает, что делает левая?
Очевидно, что за нынешними финансовыми парадоксами – увеличением издержек для реального сектора при декларируемых планах по его развитию – скрываются принципиальные противоречия в российской элите, которые все труднее скрывать от общественности.
Филипп Громыко
Источник: kavpolit.com
