Встреча Ангелы Меркель и Михаила Горбачева на торжествах в честь 25-летия падения Берлинской стены не состоялась.
Если уж немцы не захотели уважить человека, которому во многом обязаны воссоединением родины, значит, отношения между Западом и Россией опустились ниже плинтуса.
Вероятно, это афронт не только Москве, но и лично Горбачеву, который заранее объявил, что едет в Берлин защищать политику Владимира Путина на Украине.
Наблюдатели принялись гадать, почему человек, в свое время провозгласивший, что общечеловеческие ценности выше национального эгоизма, вдруг изменил позицию.
Четыре версии
Некоторые решили, что на Горбачева давят в Москве.
Действительно, скажи Путину слово поперек, сразу получишь ушат грязи с телеэкрана, а то и в деятельности «Горбачев-фонда» отыщутся несоответствия и недостатки.
Можно было бы молчать, как Борис Ельцин в последние годы жизни, но, видимо, молчать не хочется, а хочется быть в центре внимания.
Однако я все же не думаю, что человек уровня Горбачева стал бы банально прогибаться и кривить душой.
Есть мнение, что Михаил Сергеевич хочет таким образом реабилитировать себя в глазах российских «патриотов». Но люди с советскими и имперскими взглядами его все равно не простят и не полюбят.
Имеется версия, что он расположился к Владимиру Путину, поскольку тот фактически перечеркнул наследие Бориса Ельцина, а к первому президенту России последний президент СССР до сих пор относится, сами знаете, как.
Однако это больше из области внутренней политики, а там Горбачев как раз позволял себе критические ремарки.
Думается, основная причина в горькой неизбывной обиде за то, что Запад был щедр только на слова, а по-настоящему не поддержал его, ни когда советская экономика впала в коллапс, ни когда в декабре 1991 года из-под него вынимали президентское кресло.
Претензии младореформаторов
Петр Авен и Альфред Кох в своей книге «Революция Гайдара» утверждают: если бы в начале 1992 года Запад не жался, а безвозмездно выделил российскому правительству 10-12 миллиардов долларов, они впрыснули бы в рынок ударную дозу импортной еды и ширпотреба, нейтрализовали «лишнюю» рублевую наличность, не допустили драматического скачка цен, психологического шока и политических пертурбаций.
Проблема советской ностальгии и имперского реваншизма, уверены они, вообще бы не возникла.
Причину Авен и Кох видят исключительно в том, что не нашлось лидеров калибра Черчилля и Рузвельта, способных подняться над мелкими расчетами и стандартными процедурами.
По их мнению, катастрофой для российских реформ стал приход в Белый дом Билла Клинтона: Буш-старший, с его опытом дипломата и разведчика, еще мыслил глобально, а Клинтона, особенно на первом сроке, из всей международной повестки дня якобы интересовал только Ближний Восток, да и то больше по внутриполитическим причинам.
Бывшие министры указывают, что названная ими сумма намного меньше тех, что потратил Вашингтон на «план Маршалла» и операцию «Буря в пустыне», и отказываются понимать партнеров. Ведь можно было приобрести в союзники не Ирак, а великую страну. Какая близорукость!
Иллюзии граждан
Некоторые рядовые россияне в начале 90-х полагали, что, отказавшись от коммунизма, позволив снести Берлинскую стену и перестав всех пугать ядерными ракетами, они сделали миру огромное одолжение, за которое тот обязан платить, платить и платить.
Ряд политологов и социологов видят в этих несбывшихся надеждах основную причину того, что прозападная эйфория быстро сменилась недобрыми чувствами.
Россияне тогда вообще были полны иллюзий. Фильм «Ширли-мырли» отлично спародировал эти настроения.
Помню, серьезно толковали про какой-то медный кабель толщиной в руку и длиной от Ярославля до Владивостока, зарытый коммунистами на черный день. Найти его и продать, так можно будет всей страной год не работать.
Очень популярно было рассуждение о том, что производительность труда в США в четыре раза выше, чем у нас, а уровень благосостояния в десять раз, следовательно, мы вправе жить в два с половиной раза лучше, не прилагая никаких дополнительных усилий.
Фраза Анатолия Чубайса про ваучер и две «Волги» была неудачной, слов нет. Но Чубайс говорил в расчете на тех, кто понимает вещи, как он. Разумеется, бесплатных «Волг» он не обещал, а хотел сказать, что, если удачно распорядиться своим ваучером, если конкретное предприятие окажется прибыльным и процветающим, если общая ситуация в стране будет способствовать росту капитализации, то, может быть, когда-нибудь, полученные за ваучер акции сравняются в цене с двумя машинами.
Но это к слову. Вернемся к основной теме.
Взгляд с другой стороны
У Запада были своя логика и своя правда.
Там полагали, что рыночная экономика, демократия и права человека нужны, прежде всего, россиянам. Рассматривали СССР как страну, потерпевшую поражение в «холодной войне» и рухнувшую под тяжестью собственных проблем.
С какой стати как-то особенно помогать тем, кто еще недавно грозил их похоронить, и как это объяснить налогоплательщикам?
Любой бизнесмен скажет: нельзя вкладывать большие деньги в проект, который ты не можешь контролировать.
Когда американцы инвестировали в послевоенные Германию и Японию, те были ими оккупированы. А ядерную державу не проконтролируешь, и куда она повернет, еще неизвестно.
В середине 1990-х годов я слышал от европейских собеседников, что соседствовать с Россией — все равно, что жить в квартире с медведем. Пусть он сегодня десять раз дружелюбный и покладистый, а что завтра взбредет в его лохматую башку?
Правда, на это я возражал, что медведь физически не может превратиться в хомячка, а вы не можете от него отдалиться, не улетая на Луну, и где конструктив?
Исторический детерминизм
Отношение Запада к Советскому Союзу и России во многом формировало и формирует сообщество профессиональных экспертов. А среди них превалировала точка зрения, что никакие перемены в СССР невозможны, как минимум, лет сто, общинный коллективизм, любовь к сильной власти и агрессивная великодержавность в крови русского народа, он никогда не воспримет западные ценности, эта страна под любым названием будет геополитической и духовной наследницей Золотой Орды.
Следовательно, единственное, что остается Западу — ее сдерживать. А разговоры про перестройку, реформы и общеевропейский дом — игра с целью вытянуть деньги, которые будут потрачены на оружие.
Признавать, что они десятки лет проповедовали ошибочную теорию и вводили в заблуждение правительства и граждан своих стран, профессорам и маститым обозревателям, естественно, не хотелось.
Отлично помню реакцию западных аналитиков на относительный электоральный успех партии Жириновского в конце 1993 года. В ней сквозило облегчение: вот видите, мы же вам говорили, Россия опять становится тем, чем ей исторически предписано быть.
Печальный итог
Оптимистический сценарий Авена и Коха, в конце концов, их личная точка зрения.
Даже на бытовом уровне мы знаем, что люди больше всего не любят тех, кому чем-то обязаны. Не исключено, что Америка и Европа дали бы десять миллиардов, а вспышка антизападных настроений все равно случилась бы под лозунгом: «Нас не купишь».
Упустил ли Запад Россию, и насколько вообще способен на нее влиять — вопросы открытые.
История не знает сослагательного наклонения, и мы имеем то, что имеем.
Захожу с утра на наш сайт, и вижу заголовок: «Путин и Эбботт [премьер-министр Австралии] поговорили без жестких выражений».
«Надо было написать: «Путин и Эбботт не подрались», — невесело пошутил я. — По нынешним временам это сенсация».
Среди историков и политологов есть школа позитивистов, которые утверждают, что законы развития общества универсальны, Россия идет туда же, куда остальной мир, только отстает лет на пятьдесят, а колебания и коррекции курса на фоне общего тренда естественны и неизбежны. Все на свете было не зря: Горби, гласность, новое мышление, Ельцин на танке.
Принадлежу к ней и я.
Но, может, мне просто хочется в это верить? И, конечно, грустно думать, что очередное колебание может продлиться дольше, чем твоя жизнь.
Артем Кречетников
Источник: bbc.co.uk
