Информация о том, что Федеральная национальная онкологическая программа продолжена не будет, лишний раз доказывает эту и без того известную истину со всей очевидностью. Ответственные лица утверждают, что упомянутая выше программа закончилась, так как выполнила поставленные задачи, а другие задачи будут решаться в других федеральных и региональных программах.
Знаете, здесь не надо даже уточнять, какие там задачи были выполнены или не выполнены, так как очевидно, что проблема-то осталась. В России, согласно программным документам, ещё к 2012 году смертность от злокачественных новообразований у мужчин должна была быть снижена до 231,2 случая на 100 тыс. населения, у женщин – до 170 случаев на 100 тыс. населения. В реальности, по итогам даже 2013 года российские показатели равнялись: 233,3 случая на 100 тыс. населения у мужчин и 177,5 случаев на 100 тыс. населения у женщин.
Да что там показатели, миллионы и миллионы онкологических больных, их родственников, столкнувшись с тем, каково это – заболеть и постараться выздороветь, никогда и ни за что не согласятся с тем, что какие-то там задачи Федеральной национальной онкологической программы решены и в её реализации больше нет необходимости.
На самом деле именно реализация данной программы могла и должна быть по-настоящему национальным приоритетом. Хотите уважения во всём мире? Не жалейте денег на борьбу с онкологией, добейтесь именно здесь качественных изменений, настоящих прорывов. Но «почему-то» в России в настоящее время приоритеты другие: мы готовы, согласно проекту федерального бюджета, который сейчас принимает Госдума, на 32,8% увеличить в 2015 году расходы на оборону, а расходы на здравоохранение – сократить на 21,4%.
Но нам говорят, чтобы не беспокоились, что это просто денег из федерального бюджета будет меньше, зато по линии обязательного медицинского страхования – больше. Именно из этих страховых денег, кстати, должны теперь финансироваться расходы на лечение онкологических больных, предполагая, к тому же, что новый порядок взимания денег на ОМС (5,1% — со всех зарплат, а не до определённого уровня) даст дополнительно на здравоохранение 181,4 млрд. рублей.
Но есть очень большая вероятность, что, резко сократив расходы федерального бюджета на здравоохранение, мы не получим соизмеримого восполнения выпадающего финансирования из страховых денег. Там – убудет, а оттуда – не прибудет.
Доказывается это просто: в 2009 году, когда страна вошла в кризис, прироста фондов ОМС практически не было (был символический плюс в 0,6%). С чего это мы вдруг решили, что сегодня, когда экономика вновь входит в кризис, объём собираемых страховых денег на здравоохранение увеличится в 2015 году на 17,7%, а с учётом 5,1% со всех зарплат и вовсе на 32,7%? – Не будет такого прироста объёмов собираемых средств по сравнению с 2014 годом. За счёт чего будут, в таком случае, лечить тех же онкологических больных?
А может, нам всё-таки не надо столько новых атомных подводных лодок, другого вооружения, мундиалей футбольных и т.п.? Может, не стоит экспериментировать с переводом на одноканальное финансирование здравоохранения в период, когда относительно надёжным источником денег остаётся всё-таки бюджет? Может, вся эта риторика о важности человека не будет расходиться полярно с бюджетными приоритетами?
В Пояснительной записке к проекту федерального бюджета на 2015 год и на плановый период 2016-2017 годов, который уже практически утверждён Госдумой, проблема, о которой сказано выше, формулируется следующим образом: «отдельные ресурсоёмкие виды ВПМ (высокотехнологичной медицинской помощи– авт.) могут стать практически недоступными для части населения».
То есть получается, что, вроде как, понимание у властей есть, что так делать нельзя, но всё равно они это делают.
Надеюсь, что это всё-таки не экспериментальная проверка «выживут – не выживут».
Игорь Николаев
Источник: echo.msk.ru
